Ида Верде, которой нет - Страница 88

— Стоп! — скомандовал режиссер.

Раздались аплодисменты, крики «браво!». Актеры весело поклонились, а монтировщики декораций деловито потащили с площадки импровизированную сцену.

Зизи знала уже, что надо обратиться к тому, кто вьется около человека с рупором. Не ошибешься — окажется ассистентом режиссера. Выходка с автомобилем придала ей смелости, и она бойко внедрилась в толпу.

— Ах, вот и вы! Зизи Шталь? Так-так-так, — едва бросив на нее взгляд, пухлый ассистент углубился в свои записи. — Вы у нас на роль санитарки при смерти пробуетесь? Что ж, проследуйте в гримерную. Если можно, поторопитесь!

К Зизи подошла дородная дама и приказала следовать за собой в сторону палатки, приткнувшейся у стены.

Зизи шла и все оглядывалась на фильмовый люд. Режиссер совсем не такой авантажный, как «ее» Лозинский. Просто мальчишка-шпингалет! Разве такой сумеет сделать в кадре красоту?

Тут гримершу кто-то позвал, она оставила Зизи, и та продолжала зачарованно рассматривать происходящее.

Рабочие притащили охапку деревьев и теперь расставляли их в павильоне под руководством толстяка-ассистента. Привели массовку, одетую в солдатскую форму, и посадили под деревьями.

В проем дверей въехала тележка, которую толкала матрона в кокетливой белой наколке — разнесся дивный аромат кофе и свежеиспеченных булочек. Тележка подрулила прямо к режиссеру и оказалась уставленной серебряной посудой, чайниками — и все стали угощаться. А вот такого у «ее» Лозинского не заведено — чаевничать ходят в буфетную, но она все ему расскажет, и «к ним» на съемки тоже приедет тележка.

Грим оказался пыткой: кудри убрали под платок, волшебно перешитое лицо замазали красной краской, будто оно залито кровью. Потом пришел костюмер с грязным мешком, который он именовал «формообразующим элементом», натянул его на Зизи вместо платья и, когда ее выпихнули на площадку, она уже готова была драться.

— Порепетируем? — услужливо спросил у мальчишки-режиссера толстяк. И, получив утвердительный ответ, заорал: — Падайте, мадемуазель! Падайте носом в солому!

Зизи исподлобья смотрела на него.

Носом в солому? Ее носом?! Точнее, носом Иды Верде? Он что, с ума сошел?

— Николай! Где Николай? — продолжал вопить толстяк. Подскочил кудрявый юноша. — Вы задачу барышне объясняли? Ну я же просил! Санитарка! Бомбежка! Солома!

Режиссер, наблюдая за репетиционной суетой, подхватил с тележки еще одну булку. Кажется, ни капли не расстраивала его ни упрямая Зизи, ни Николай, ни услужливый толстяк.

Доев булку, режиссер взял в руку рупор.

— Господа? Камера готова?

Зизи проследила за его взглядом — длинноволосый дяденька в черной кофте, похожий на деревенского дьячка, кивнул.

— Ну-с, барышня? — теперь режиссер обращался к ней.

Она повернулась в сторону рупора и всмотрелась в его лицо. Он явно не знал, какое счастье ему привалило! Какая Луна сладостным светом воссияет сейчас над его грязной площадкой! Луна многоликая! Луна священная! В ноги падет, смерд! Реплики, которые она заучивала еще в поезде, полезли одна на другую, как куры на насест.

Она сорвала косынку, величавым жестом тряхнула пепельными кудрями и платком, заранее намоченным в воде, одним движением смыла ерунду, которой украсила ее дурища-гримерша. Пусть видят, чье лицо перед ними! Подставив лицо горячей волне искусственного света, она вытянула шею в сторону камеры, а чтобы полностью соответствовать позе Верде на своей любимой фотокарточке, выкинула вперед руки — будто перед ней не объектив, а спасательный круг.

Открыв рот, Зизи беззвучно запела: «А-а-а! А-а!»

Вот уж они ее увидят так увидят!

— Ого! — крякнул Ланской после паузы: на мгновение на площадке зависла полная тишина. — О-го-го! — крякнул еще раз. Откашлялся и весело заголосил в рупор: — Технические проблемы! Все свободны до следующего объявления!

Толстяк, стоя рядом, вопросительно смотрел на него.

— Выводите ее быстро, — шепнул ему Ланской. — Пока она не перебила новые лампы. Наша барышня — первейший кандидат на койку в психиатрической лечебнице, так что будьте аккуратны. Она может оказаться буйной. Ну!

Взяв Зизи под локоток и нашептывая ей на ухо что-то успокоительное, ассистент повел ее к выходу.

Она не понимала ни слова из того, что он говорил, как не понимала и того, куда ее ведут, и потому шла не сопротивляясь.

Выйдя на улицу, она повернулась к ассистенту:

— Проба окончена?

— Окончена, милая, окончена.

— Вы передайте режиссеру, что я знаю все роли госпожи Верде. (Пусть он не сомневается — никто не заметит, что играла не она. Ведь я точно такая же, правда?

— Правда, милая, правда.

Он мягко подтолкнул ее вперед и растворился в тумане.

Она постояла несколько минут улыбаясь. Надо непременно рассказать об этом Алексею Всеволодовичу.

По-прежнему улыбаясь, Зизи пошла к воротам студии. Лимонного цвета «Кадиллак» стоял там же, где она его оставила. Зизи направилась было к нему, но тут заметила Иду, которая выходила из таксомотора.

Увидав свое авто, Ида быстро подошла к нему со стороны водителя. Окошко опустилось. Ида сказала несколько фраз — Зизи не слышала, что именно, но по тону долетевших до нее звуков, по разгневанному лицу дивы, по ее резким жестам поняла, что та дает выволочку шоферу, — и направилась по главной аллее «Парадиза» к корпусу, где располагалась контора.

Зизи заметалась. Что делать? Если она сейчас попадется на глаза Иде и шоферу, то сразу станет ясно, кто угнал авто. И, укрывшись за чьей-то внушительной спиной, она проскочила мимо машины.